Из малой искры став пожаром,
Огонь, в стремленьи яром,
По зданьям разлился в глухой полночный час.
При общей той тревоге,
Потерянный Алмаз
Едва сквозь пыль мелькал, валяясь на дороге.
"Как ты, со всей своей игрой, —
Сказал Огонь, — ничтожен предо мной!
И сколь навычное потребно зренье,
Чтоб различить тебя при малом отдаленьи,
Или с простым стеклом, иль с каплею воды,
Когда в них луч иль мой, иль солнечный играет!
Уж я не говорю, что всё тебе беды,
Чтó на тебя ни попадает:
Безделка — ленты лоскуток;
Как часто блеск твой затмевает,
Вокруг тебя один обвившись, волосок!
Не так легко затмить мое сиянье,
Когда я, в ярости моей,
Охватываю зданье.
Смотри, как все усилия людей
Против себя я презираю;
Кáк с треском всё, чтó встречу, пожираю, —
И зарево мое, играя в облаках,
Окрестностям наводит страх!" —
"Хоть против твоего мой блеск и беден, —
Алмаз ответствует, — но я безвреден:
Не укорит меня никто ничьей бедой,
И луч досаден мой
Лишь зависти одной;
А ты блестишь лишь тем, что разрушаешь;
За то, всей силой съединясь,
Смотри, как рвутся все, чтоб ты скорей погас.
И чем ты яростней пылаешь,
Тем ближе, может быть, к концу".
Тут силой всей народ тушить Пожар принялся;
Наутро дым один и смрад по нем остался.
Алмаз же вскоре отыскался,
И лучшею красой стал царскому венцу.