ПОРУЧИК ГОЛИЦЫН

Четвертые сутки пылает станица,
Потеет дождями донская весна.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

Над Доном угрюмым ведем эскадроны, -
Нас благословляет Россия-страна
Поручик Голицын, раздайте патроны,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

Мелькают Арбата знакомые лица,
Шальная цыганка проносится в снах...
Все будет прекрасно, поручик Голицын -
За все комиссары получат сполна.

А где-то ведь рядом проносятся тройки.
Увы, мы не знаем, в чем наша вина.
Поручик Голицын, так будьте же стойки,
Корнет Оболенский, налейте вина.

Ах, русское солнце, великое солнце!
Уж не изменить нам курс корабля...
Поручик Голицын, а может, вернемся,
Зачем нам, дружище чужая земля?

Четвертые сутки пылает станица,
Потеет дождями донская весна.
Всем бросить патроны, уж скоро граница,
А всем офицерам надеть ордена!

Последняя строка каждого куплета повторяется. В последнем куплете повторяется последнее двустишие.

Расшифровка фонограммы Жанны Бичевской, аудиокассета «Любо, братцы, любо…», Zeko Records, 1996. - подпись: авторы неизвестны.

"Каноническая версия", по словам Жанны Бичевской, привезенная ей из Парижа и восходящая к первой волне русской эмиграции. Принадлежность песни к эмиграции многими оспаривается (в этом случае песню относят к "белогвардейским" стилизациям 1960-70-гг., на которые она действительно очень похожа и, более того, совсем не похожа на реальную поэзию белоэмигрантов). Вопрос о времени создания песни открыт. Можно лишь сказать, что сама мелодия, на которую поется "Поручик Голицын", не является новоделом - на нее же исполняется романс "Избушка", известный по меньшей мере с 1930-х гг.

С середины 1970-х годов вариант песни входил в репертуар Аркадия Северного. По воспоминаниям Николая Резанова, основателя ансамбля "Братья Жемчужные", игравшего с Северным, этот вариант воссоздал для Северного по частям поэт Владимир Раменский, так как никто полной версии текста песни не помнил, и вообще никто не знал мотива.

Из интервью Николая Резанова Максиму Кравчинскому, данного в ноябре 2004 года в Подмосковье перед концертом Александра Розенбаума с «Братьями Жемчужными»:

«В марте 1975 года мы записались с Аркадием Северным первый раз и до его смерти в апреле 1983-го срвместно сделали шестнадцать концертов. Никаких особенных историй во время совместной работы с Аркадием я не помню, хотя все о них спрашивают. Мы познакомились, когда ему было 36 лет. Это был сильно пьющий человек, привыкший к постоянным компаниям, где он был центром внимания. Пил он, видимо, от неудовлетворенности своей жизнью, судьбой. Я бы не назвал его творческим человеком в прямом смысле этого слова. Он просто жил по принципу «куда кривая вывезет».

Помню, мы оказались в пивбаре, посидели, он спел несколько песен. Мы ушли, а он остался и жил там месяц, пил и пел там целый месяц. Ведь жить, по большому счету, ему было негде.

Был и еще один интересный человек – поэт Владимир Раменский, ушедший из жизни, к сожалению, вскоре после смерти Аркадия. С Раменским мы написали много песен в тот период, авторских уже, не дворовых. Тот вариант «Поручика Голицына», который пел Северный и впоследствии Гулько, восстановил он. Кто-то знал один куплет, кто-то продолжение, мотив вообще никто не знал».

Максим Кравчинский. Песни, запрещенные в СССР. Нижний Новгород: ДЕКОМ, 2008, с. 60.

В некоторых вариантах упоминается корабль "Император" - это может линкор "Emperor of India", флагман британской эскадры, участвовавшей в эвакуации Добровольческой армии из Новороссийска в марте 1920 года.

Существуют разные, иногда умопомрачительные версии происхождения песни: о том, что ее создал белый генерал-эмигрант Георгий Гончаренко, арестованный НКВД при оккупации Латвии, либо украинские националисты из УПА в 1940-е годы, декабрь 2012; один из посетителей форума пошутил по этому поводу, что с той же вероятностью "цю писню придумали инопланетяне..."). Вот так, якобы, выглядит украинская версия:

Четверту добу уриваються плови,
Сльозиться у схроні зволожений мур.
Не плачте душею, мій друже Ковалю,
...Бо дуже нелегко й мені самому.
Уже котрий тиждень чекаємо грипсу,
Коли запалає Вкраїна в огні.
Мій друже Ковалю, затягнемо пісню,
Бо дуже нелегко й самому мені.
Кудись наші коні помчали далеко
І долю понесли у зоряну ніч.
Нам сниться в розлуці згорьований батько,
Зсивіла дружина приходить у сні.
А нам би одверто агітки лукаві
Розбити об святість твердої руки.
Та іменем нашим свої чорні справи
Ізнову прикрили московські полки.
І мачуху долю, й брехливу неславу
Нам подарували звитяжні роки.
Тож будьмо незламні, мій друже Ковалю
На славу Вкраїні, на вічні віки!

ЛЕГЕНДА: РОМАНС «ПОРУЧИК ГОЛИЦЫН» ДОЛГОЕ ВРЕМЯ СЧИТАЛСЯ НАРОДНЫМ

Поручика Голицына расстреляли в Киеве, а автор знаменитой песни покончил с собой в Риге

Легендарный романс «Поручик Голицын» долгое время считался народным. Затем кое-кто из исполнителей шансона стал присваивать его авторство себе. Однако подлинным автором песни является русский генерал украинского происхождения, поэт и писатель Георгий Гончаренко (псевдоним – Юрий Галич).

Знакомство автора с прототипом

Георгий Гончаренко был представителем полтавского дворянства. Он родился в военной семье 10 июня 1877 года и всю жизнь посвятил военному делу, конному спорту, а также поэзии, литературе и журналистике. Под псевдонимом Юрий Галич генерал написал 14 книг повестей, рассказов и стихов, опубликовал сотни статей.

В годы Гражданской войны бывший блестящий гвардеец генерал-майор Гончаренко оказался на Украине и, конечно же, служил при гетмане Скоропадском – начальником наградного отдела. Собственно, именно здесь, в Киеве, он и познакомился с прототипом романса – петербуржским поручиком Константином Голициным.

А может, вернёмся? Писатель Юрий Галич (генерал Георгий Гончаренко) сбежал из Киева в Сибирь к Колчаку, а потом отправился в Прибалтику

Дело было в январе 1919 года, когда на Украине правила Директория во главе с Петлюрой и Винниченко. Историческая встреча произошла в кутузке Осадного корпуса сечевиков где-то на улице Пушкинской. Гончаренко, снятый с поезда петлюровскими постами под Одессой и опознанный как гетманский генерал, парился на нарах уже несколько дней, когда к нему подселили двух новых соседей: бывшего главбуха киевского Нового банка Беленького и юного Голицына. Первого арестовали за то, что ссужал деньги Скоропадскому, второго – по недоразумению. Его перепутали с престарелым дядей поручика, князем Голицыным, возглавлявшим «Протофис» – организацию, сделавшую в своё время Скоропадского гетманом.

Нельзя сказать, чтобы встреча была радостной, особенно, учитывая решётку на окнах, стражу и постоянную опасность быть расстрелянным. И тем не менее генерал в воспоминаниях признавал: «Я очутился в новом обществе, разделившем моё одиночество самым трогательным для меня образом. К бухгалтеру приходила жена, к молодому князю приходила невеста. Обе женщины являлись не только с ласками, не только со словами утешения и надежды, но каждый раз приносили узелки со съестными припасами домашнего изготовления».

В одной камере генерал Гончаренко и будущий герой песни провели целую неделю. На восьмой день начальство решило перевести трёх арестантов в другое место. В качестве охраны к ним приставили старенького сторожа, позвякивающего ключами в одном кармане и пригубленной бутылкой горилки в другом.

Логика у любителя спиртного сильно хромала. Чтобы узники не сбежали, сторож взял в руки их вещи, в которых, на его взгляд, находились ценности. Он почему-то решил, что конвоируемые не решатся бросить вещи ради побега. Когда странная процессия вышла на Крещатик, генерал присел, чтобы завязать шнурок, а банкир и поручик рванули вперёд. Сторож бросился за ними, но на полпути остановился, вспомнив, что за его спиной остался Гончаренко. Георгий Иванович тем временем быстрой походкой шёл в противоположную сторону. Сторож только и смог, что сокрушённо потрясти ключами в спины беглецов.

Судя по всему, эта киевская встреча была первой и последней в судьбе Юрия Галича и князя Голицына.

Красный хоровод

И генерал, и поручик приняли самое активное участие в боях против большевиков. Георгий Иванович вскоре всё же добрался до Одессы, откуда, совершив трёхмесячное плавание вокруг всего Евроазиатского континента, приехал в Сибирь – к адмиралу Колчаку. Но там он не задержался и после окончания Гражданской войны каким-то загадочным образом оказался в Таллинне. Здесь генерал уже как Юрий Галич вернулся к писательскому ремеслу и журналистке, сотрудничал практически со всеми русскоязычными изданиями Прибалтики и издал полтора десятка книг, в том числе двухтомник воспоминаний «Красный хоровод».

В комнатах наших сидят комиссары. Константин Голицын, следственное фото 1930 года (предоставлено для публикации Государственным отраслевым архивом СБУ)

Константин Голицын также пробрался на юг, но дальше не поехал, а поступил в белогвардейскую Добровольческую армию генерала Деникина. Здесь, уже в чине штабс-капитана, он командовал сводной ротой, состоящей из бывших стрелков полка Императорской фамилии. Какое-то время вместе с князем служил и ещё один любопытный офицер – Юрий Гладыревский – личный друг Михаила Булгакова, ставший прототипом Шервинского из «Белой гвардии».

Тёплым августовским днем 1919 года рота князя Голицына на плечах красных одной из первых ворвалась в Киев. Но, как известно, белые были разгромлены, а Киев остался большевистским ещё на семьдесят лет.

В следующий раз Голицын вернулся в Киев летом 1920 года, но уже не как победитель, а как жалкий и оборванный военнопленный, попавшийся красным под Одессой. В то время шла война с белополяками, РККА остро нуждалась в командных кадрах, и князя быстро переделали в военспеца, вновь отправив на фронт. Так что Гражданскую войну Голицын окончил уже в Красной армии. Он вернулся в Киев, женился, поступил на советскую службу и зажил мирной жизнью, скрывая своё прошлое.

Надеть ордена. Мундиры императорской гвардии, которые Галич и Голицын могли носить в свою бытность офицерами русской армии

Последнее обещание

Следственное дело по обвинению в контрреволюционной деятельности Голицына, бывшего князя, бывшего поручика, бывшего деникинца, управляющего делами Киевглавпроекта, около шестидесяти лет хранилось под №1919 в архиве КГБ УССР.

Как следует из документов, Голицына арестовали морозной январской ночью 1931 года. Дело, по которому проходил князь, называлось весьма безобидно: «Весна». Но это только на первый взгляд. Дело было инспирировано ГПУ для уничтожения в СССР бывших генералов и офицеров царской армии, независимо от их заслуг перед советской властью. Для того чтобы оказаться арестованным, хватало одной неудачно оброненной фразы. Бывших же белых хватали и без этого – сам факт их службы в период Гражданской войны по другую сторону баррикад был и уликой, и обвинением, и приговором. Заставляли признаться только в одном: причастности к контрреволюционной офицерской организации. И подавляющее большинство арестованных, как правило, под пытками подписывали всё, что им подсовывали следователи.

Над арестованными в Киеве почти 600 бывшими генералами и офицерами «трудились» не только сотрудники ГПУ, но и курсанты местной школы милиции, отрабатывавшие на подследственных приёмы рукопашного боя. Как результат – более 95% «признаний», почти 160 вынесенных смертных приговоров. Попал в это число и князь Голицын.

Постановление о расстреле Константина Голицына было вынесено 20 апреля 1931 года. Однако расстреляли его лишь одиннадцатью днями позже вместе с бывшим прапорщиком Левицким и подполковником Белолипским, который в 20-е годы переквалифицировался в актёра и играл первые роли на подмостках киевских театров. Какая судьба постигла супругу Константина Александровича – неизвестно. Офицеров, расстрелянных по делу «Весна», закапывали в братских могилах на Лукьяновском кладбище. Там их останки покоятся и до сих пор.

Трагически сложилась судьба и Георгия Гончаренко. В эмиграции он оказался один. По некоторым данным, его жена и двое детей, оставшихся в Советской России, были репрессированы. А в 1940 году, после того как в Ригу вступила Красная армия, НКВД добралось и до генерала. Обстоятельства его гибели доподлинно неизвестны, тем не менее сохранилась очень красивая легенда.

По преданию, генерал Гончаренко, известный своей журналистской деятельностью и непримиримой позицией по отношению к советской власти, был арестован уже в первые часы после вступления в Латвию Красной армии. При аресте у него нашли двенадцать из четырнадцати книг, не хватало только «Красного хоровода». В НКВД хорошо знали, с кем имеют дело, и в сопровождении охраны генерала послали домой – за двухтомником. Но там, дождавшись, когда охранники выйдут из комнаты в коридор, 63-летний генерал быстро смастерил петлю и набросил себе на шею.

Ещё до прихода в Латвию Красной армии Юрий Галич обещал знакомым, что живым в руки большевиков не дастся. И старый императорский гвардеец выполнил последнее в своей жизни обещание.

ВАРИАНТЫ (5)

1. Поручик Голицын

Слова и музыка неизвестных авторов

Четвёртые сутки пылают станицы,
Потеет дождями донская земля...
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!

А где-то лишь рядом проносятся тройки,
Увы, - не понять нам загадочных лет...
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!

Мелькают Арбатом знакомые лица,
Шальные цыганки приходят в кабак.
Придвиньте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!

Над Доном угрюмым идём эскадроном,
На бой вдохновляет Россия-страна...
Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!

Четвёртые сутки пылают станицы,
Потеет дождями донская земля...
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!

"Аркадий Северный". Концерт с ансамблем "Черноморская чайка" - Концерт 4 (1977 г.).

2. Поручик Голицын

Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами донская земля.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

Мелькают Арбатом знакомые лица,
С аллеи цыганки заходят в кабак.
Подайте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

А где-то ведь рядом проносятся тройки...
Увы, не понять нам, в чем наша вина.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

А в сумерках кони проносятся к "Яру"...
Ну что загрустили, мой юный корнет?
А в комнатах наших сидят комиссары
И девочек наших ведут в кабинет.

Над Доном угрюмым идем эскадроном,
На бой вдохновляет Россия-страна.
Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, надеть ордена.

Ах, русское солнце - великое солнце,
Корабль «Император» застыл, как стрела...
Поручик Голицын, а может, вернемся?
Зачем нам, поручик, чужая земля?

Шедевры русского романса / Ред.-сост. Н. В. Абельмас. — М.: ООО «Издательство АСТ»; Донецк: «Сталкер», 2004. – (Песни для души).

«А в сумерках кони проносятся к "Яру"...» Ресторан "Яр", основанный в 1826 году и получивший свое имя от искаженной фамилии владельца-француза, был закрыт в 1917 году после Октябрьского Переворота, и там разместился клуб для бойцов Красной Армии. Затем здесь была правительственная гостиница "Советская", при которой тоже был ресторан - "Советский". Гостиница с падением СССР впала в кризис, потом была реанимирована. В 1998 году в здании вновь открыт ресторан "Яр". Адрес - Ленинградский проспект, 32; в этом же здании находится цыганский театр "Ромэн".

«Корнет Оболенский, надеть ордена». Наибольшую популярность в 1980-е гг. получила именно такая редакция куплета, и она же вызвала наиболее горячие дискуссии. Вопрос в том, мог ли корнет носить ордена. Про царскую армию ситуацию выяснили: корнет, низший офицерский чин в кавалерии, мог претендовать на три младших ордена: Св. Анны 4 степени (крепилась к эфесу сабли), Св. Станислава 3 степени и Св. Георгия 4 степени (в последнем случае он сразу производился в следующий чин). То есть, корнет царского времени "надеть ордена" не мог, а мог лишь "надеть орден" - Св. Станислава 3 ст., а также иметь Св. Анну 4 ст. на сабле.

Но учитывая то, что в годы Гражданской во всевозможных белых армиях награждали чем угодно и кого угодно, ситуацию корнета с обилием орденов теоретически представить себе можно.

Ордена в Красной и в белых армиях были введены уже в разгар Гражданской войны, когда стало ясно, что война будет носить затяжной характер. В Добровольческой армии - весной 1918 года, после гибели Корнилова и разгрома армии под Екатеринодаром, наградной знак 1-го Кубанского ("Ледяного") похода. В Сибирской армии Временного Сибирского правительства (с резиденцией в Омске) - в июле 1918 года, ордена «Освобождение Сибири» и «Возрождение России», отмененные в ноябре того же года с приходом к власти Колчака. В Красной Армии еще позже - 16 сентября 1918 года, орден "Красное Знамя".

В белых армиях можно было носить также награды старой русской армии. Иногда продолжали ими награждать: в той же Сибирской армии выдавались Георгиевские кресты, а командиры из чехословаков награждали от своего имени чешскими наградами - и русских, и чехословаков (например, 2 декабря 1918 года, уже при Колчаке, командующий Екатеринбургской группы войск Гайда пожаловал на каждое подразделение, участвовавшее в Кушвинской операции, по два Георгиевских креста, а 4 декабря - по одной медали Яна Жижки 3-й степени). Известны случаи, когда награды старой русской армии носили и красноармейцы: например, один из ярчайших красных командиров Гая Гай (Гайк Бжишкянц) продолжал носить два своих солдатских "Георгия", полученные на Кавказском фронте в Первую мировую.

У многих армий Гражданской войны орденов и медалей не было вообще - например, у Повстанческой армии Махно. Поначалу и в Красной Армии бойцы от них часто отказывались, считая неуместными - о подобном массовом отказе в Чапаевской дивизии вспоминал Фурманов.

3. Поручик Голицин

Четвертые сутки пылают станицы,
По Дону гуляет большая война,
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!

А где-то их тройки проносятся к “Яру”,
Луна равнодушная смотрит им вслед.
А в комнатах наших сидят комиссары,
И девочек наших ведут в кабинет.

Мы сумрачным Доном идем эскадроном,
Так благослови нас, Россия-страна!
Корнет Оболенский, раздайте патроны,
Поручик Голицын, надеть ордена!

Ведь завтра под утро на красную сволочь
Развернутой лавой пойдет эскадрон,
Спустилась на Родину черная полночь,
Сверкают лишь звездочки наших погон.

За павших друзей, за поруганный кров наш,
За все комиссарам заплатим сполна,
Поручик Голицын, к атаке готовьтесь,
Корнет Оболенский, седлайте коня!

А воздух Отчизны прозрачный и синий,
Да горькая пыль деревенских дорог,
Они за Россию, и мы за Россию,
Корнет Оболенский, так с кем же наш Бог?

Мелькают Арбатом знакомые лица,
Хмельные цыганки приходят во снах,
За что же мы, дрались поручик Голицын,
И что теперь толку в твоих орденах?

Напрасно невесты нас ждут в Петербурге,
И ночи в собранье, увы, не для нас,
Теперь за спиною окопы и вьюги,
Оставлены нами и Крым, и Кавказ.

Над нами кружат черно-красные птицы,
Три года прошли, как безрадостный сон.
Оставьте надежды, поручик Голицын,
В стволе остается последний патрон.

А утром, как прежде, забрезжило солнце,
Корабль “Император” застыл, как стрела,
Поручик Голицын, быть может, вернемся,
К чему нам, поручик, чужая страна?

Подрублены корни, разграблены гнезда,
И наших любимых давно уже нет.
Поручик, на Родину мы не вернемся,
Встает над Россией кровавый рассвет.

Неизвестный источник

4. Поручик Голицын

Четвертые сутки пылает станица.
Потеет дождями донская весна.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

Над Доном угрюмым ведем эскадроны, -
Нас благословляет Россия-страна
Поручик Голицын, раздайте патроны,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

Мелькают Арбатом знакомые лица,
Шальная цыганка проносится в снах...
Все будет прекрасно, поручик Голицын -
За все тот, кто должен, получит сполна.

А где-то ведь рядом проносятся тройки.
Увы, мы не знаем, в чем наша вина.
Поручик Голицын, так будьте же стойки,
Корнет Оболенский, налейте вина.

Ах, русское солнце, великое солнце!
Уж не изменить нам курс корабля...
Поручик Голицын, а может, вернемся,
Зачем нам, дружище чужая земля?

Четвертые сутки пылают станицы,
Потеет дождями донская весна.
Всем бросить патроны, уж скоро граница,
А всем офицерам надеть ордена!

Дан как текст из репертуара Жанны Бичевской. Видимо, снято с ошибками с ее фонограммы.

5. Поручик Голицын

Текст в обработке Андрея Афанасенко, г. Таллинн

Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами Донская земля...
Не падайте духом, поручик Голицын.
Корнет Оболенский, налейте вина!

Мелькают Арбата знакомые лица,
Шальная цыганка проносится в снах.
Все будет прекрасно, поручик Голицын,
За все, тот кто должен, заплатит сполна!

А где-то их кони подносятся к «Яру»,
Увы, дан нам свыше нелегкий удел.
А в комнатах наших сидят комиссары
И тех, кто нам дорог, ведут на расстрел.

Над Доном угрюмым идем эскадроном,
Нас благославляет Россия-страна.
Поручик Голицын, раздайте патроны.
Корнет Оболенский, седлайте коня!

А завтра наутро на темную силу
В кровавую битву пойдет эскадрон.
Зловещая полночь накрыла Россию,
Блестают лишь звездочки наших погон.

А воздух Отчизны прозрачный и синий
Да горькая пыль деревенских дорог...
Поручик, уже ль не спасем мы России?..
Уже ль не поможет Всевышний нам Бог?..

Над нами кружат черно-красные птицы,
Проходят года как безрадостный сон.
Оставьте надежду, поручик Голицын,
В стволе остается последний патрон!

Ах русское солнце, великое солнце!
И не изменить уж нам курс корабля...
Поручик Голицын, а может вернемся?
К чему нам, поручик, чужая земля?

А хищные птицы уж вьются над нами,
Кровавая в небе пылает заря...
Россия, тебя мы навек покидаем,
Поручик Голицын, надеть ордена!

Четвертые сутки пылают станицы,
Прощай же навеки, Донская земля!
Всем бросить патроны, уж скоро граница,
А всем офицерам надеть ордена!

Список тем